«Кое-что» из мира Карлоса Кастанеды
В официальной печати его книги появились в начале 90-х годов 20-го столетия. В «самиздате», естественно, они появились раньше (отрывками).
По «Школе Рафаила» «нормальный» человек первого столетия третьего тысячелетия – это «думающая бесчувственная скотина». Возможность излечения: «перестань умствовать и начни чувствовать».
Пишу же я эти строки для «ненормальных», к коим определяю и себя.
В «кратком курсе» на этом сайте я написал о том, что «ненормальным» почувствовал себя уже в четыре года…
«Человек - могущественное магическое существо,
с помощью которого Бесконечность познает себя»
И еще причина «дебильной нормальности» заключается в том, что нашу энергию осознания пожирают неорганические существа-хищники – «летуны». И мы – «добровольные» жертвы этих энергетических паразитов. В наш разум встроено некое «чужеродное устройство», заставляющее нас жить так, чтобы мы сами отдавали энергию хищникам. Испытываемые нами гнев, страх, обида, агрессия, ненависть - их любимая пища.
В «кратком курсе» на эту тему дано – «ведомство кнута» и «ведомство пряника». В других религиях «летунов» называют «бесами» …
Уровни развития «по Кастанеде».
Учение дона Хуна.
В беседах дон Хуан периодически использовал выражение «человек знания», но ни разу не объяснил, что это значит. Я попросил его объяснить.
— Человек знания — это тот, кто добросовестно и с верой переносит лишения и тяготы обучения, — сказал он. — Тот, кто без спешки, но и без промедления отправился в полный опасностей путь, чтобы разгадать, насколько это ему удастся, тайны знания и силы.
— Может ли быть человеком знания каждый?
— Нет, далеко не каждый.
— Что же тогда для этого нужно?
— Человек должен бросить вызов своим четырем извечным врагам и сразить их.
— И после победи над ними он будет человеком знания?
— Да, человек имеет право назвать себя человеком знания только когда победит всех четырех.
— Тогда может ли любой, кто победит этих врагов, быть человеком знания?
— Любой, кто победит их, становится человеком знания.
— Но существуют ли какие-то особые требования, которым должен соответствовать человек прежде, чем начать битву со своими врагами?
— Нет. Стать человеком знания может пытаться любой, хотя очень немногие преуспевают в этом; но это естественно. Враги, которых встречает человек на пути к знанию, — в самом деле грозные враги. Большинство людей перед ними отступают и сдаются.
— Что же это за враги, дон Хуан?
На этот вопрос он отвечать оказался, сказав лишь, что должно пройти много времени прежде, чем эта тема будет иметь для меня какой-то смысл. Я все же попытался ее удержать и спросил, могу ли стать человеком знания, например, я. Он ответил, что этого, пожалуй, никто не может сказать наверняка. Но мне хотелось точно знать, нет ли какого-нибудь способа определить, есть ли у меня шанс. Он сказал, что это решит моя битва против четырех врагов: я выйду либо победителем, либо побежденным, но исход битвы предсказать невозможно.
Я спросил, не может ли он прибегнуть к колдовству или гаданию, чтобы увидеть исход. Он ответил совершенно безапелляционно, что результат битвы нельзя предвидеть никоим образом, поскольку быть человеком знания — вещь преходящая. Когда я попросил это растолковать, он ответил:
— Человеком знания не становишься навсегда. Более того – на самом деле, никто не становится человеком знания. Или, скорее, дело обстоит так, что, победив четырёх природных врагов, человек лишь на мгновенье становится человеком знания.
— Скажи мне, что это за враги, дон Хуан.
Он не ответил. Я пытался настаивать, но он оборвал эту тему и заговорил о другом.
Готовясь к отъезду, я решил еще раз спросить его насчет врагов человека знания. Я всячески отстаивал свои доводы, убеждая его, что меня здесь долго не будет, и потому неплохо бы записать все, что он мне скажет, чтобы потом на досуге над этим поразмыслить.
Поколебавшись, он все же заговорил.
— Когда человек начинает учиться, он никогда не имеет четкого представления о препятствиях. Его цель расплывчата, его намерение неустойчиво. Он ожидает вознаграждения, которого никогда не получит, потому что еще не подозревает о предстоящих испытаниях.
Постепенно он начинает учиться — сначала понемногу, затем все успешней. И вскоре он приходит в смятение. То, что он узнает, никогда не совпадает с тем, что он себе рисовал, и его охватывает страх. Учение оказывается всегда не тем, что от него ожидают. Каждый шаг — это новая задача, и страх, который человек испытывает, растет безжалостно и неуклонно. Его цель оказывается полем битвы.
И таким образом перед ним появляется его первый природный враг: Страх! Ужасный враг, коварный и неумолимый. Он таится за каждым поворотом, подкрадываясь и выжидая. И если человек, дрогнув перед его лицом, обратится в бегство, его враг положит конец его поискам.
— Что же с этим человеком происходит?
— Ничего особенного, кроме разве того, что он никогда не научится. Он никогда не станет человеком знания. Он может стать болтуном или безвредным напуганным человечком; но во всяком случае он будет побежденным. Первый враг поставил его на место.
— А что нужно делать, чтобы одолеть страх?
— Ответ очень прост: не убегать. Человек должен победить свой страх и вопреки ему сделать следующий шаг в обучении, и еще шаг, и еще. Он может быть полностью устрашенным, и, однако же, он не должен останавливаться. Таково правило. И наступит день, когда его первый враг отступит. Человек почувствует уверенность в себе. Его намерение укрепится. Обучение больше не будет пугающей задачей. Когда придет этот счастливый день, человек может сказать не колеблясь, что победил своего первого природного врага.
— Это происходит сразу или постепенно?
— Постепенно, и все же страх исчезает внезапно, в один миг.
— А может человек вновь испытать его, если с ним случится что-нибудь непредвиденное?
— Нет. Тот, кто однажды преодолел страх, свободен от него до конца своих дней, потому что вместо страха приходит ясность, которая рассеивает страх. К этому времени человек знает все свои желания и знает, что с ними делать; он может открывать для себя или предпринимать новые шаги в обучении, и все его действия пронизывает острая ясность. Человек чувствует, что для него не существует тайн.
И так он встречает второго врага: Ясность! Эта ясность, столь труднодостижимая, рассеивает страх, но она же и ослепляет.
Она заставляет человека не сомневаться в себе. Она дает уверенность, что он ясно видит все насквозь. Благодаря ясности к нему приходит мужество, он не остановится ни перед чем. Но все это — заблуждение: это вроде чего-то неполного… Если человек поддастся своему мнимому могуществу, значит, он побежден вторым врагом и будет в обучении топтаться на месте. Он будет бросаться вперед, когда надо выжидать, или он будет выжидать, когда нельзя медлить. И так он будет топтаться, пока не выдохнется и потеряет способность научиться чему-нибудь еще.
— Что случается с ним после такого поражения? Он что, в результате умрет?
— Нет, не умрет. Просто второй враг перекрыл ему путь; и вместо человека знания он может стать веселым и отважным воином или, скажем, шутом. Однако ясность, за которую он так дорого заплатил, никогда не сменится вновь тьмой и страхом. Он будет ясно видеть до конца своих дней, но он никогда больше ничему не научится и ни к чему не будет стремиться.
— Что же ему делать, чтобы избежать поражения?
— То же, что со страхом: победить ясность и пользоваться ею лишь для того, чтобы видеть, и терпеливо ждать, и перед каждым новым шагом тщательно все взвешивать; а прежде всего — знать, что его ясность в сущности иллюзорна. И однажды он увидит, что ясность была лишь точкой перед глазами (point before his eyes – здесь в значении «гипнотизирующий ориентир», англ.). Только так он сможет одолеть своего второго природного врага и достичь такого положения, в котором ему уже ничего не сможет повредить. И это не будет заблуждением, всего лишь точкой перед глазами. Это будет подлинная сила.
На этом этапе ему станет ясно, что сила, за которой он так долго гонялся, наконец принадлежит ему. Он может делать с нею все что захочет. Его союзник в его распоряжении. Его желание — закон. Он видит насквозь все вокруг. Это и значит, что перед ним третий враг: Сила!
Это — самый грозный враг. И конечно, легче всего — просто сдаться: ведь в конце концов ее обладатель действительно непобедим. Он хозяин, который вначале идет на обдуманный риск, а кончает тем, что устанавливает закон, потому что он — хозяин.
Здесь человек редко замечает третьего врага, который уже навис над ним. И он не подозревает, что битва уже проиграна. Он превращен своим врагом в жестокого, капризного человека.
— Он потеряет свою силу?
— Нет; ни ясности, ни силы он не потеряет никогда.
— Чем же он тогда будет отличаться от человека знания?
— Человек, побежденный собственной силой, умирает, так и не узнав в действительности, что с нею делать. Сила — лишь бремя в его судьбе. Такой человек не властен над самим собой и не может сказать, когда и как использовать свою силу.
— Является ли поражение от какого-нибудь из этих врагов окончательным?
— Разумеется. Раз уж человек однажды побежден, он ничего не может поделать.
— А может ли, например, тот, кто побежден силой, увидеть свою ошибку и ее исправить?
— Нет. Если человек сдался, с ним покончено.
— Но что если он лишь временно был ослеплен силой, а потом отказался от нее?
— Ну, значит не все потеряно; значит он все еще пытается стать человеком знания. Человек побежден лишь тогда, когда он оставил всякие попытки и отрекся от самого себя.
— Но в таком случае получается, что человек может отречься от себя и испытывать страх целые годы, но в конце концов победит его.
— Нет, это не так. Если он поддался страху, то никогда его не победит, потому что будет избегать учения и никогда не отважится на новую попытку. Но если в течение многих лет он даже в центре своего страха не оставит попыток учиться, тогда он рано или поздно победит страх, потому что фактически никогда ему не поддавался.
— Как победить третьего врага, дон Хуан?
— Он должен победить его пониманием. Человек должен прийти к пониманию того, что сила, которую он, казалось бы, покорил, в действительности ему не принадлежит и принадлежать никогда не может. Он должен утвердиться в неизменном самообладании, трезво и бескорыстно пользуясь всем, что узнал. Если он способен увидеть, что без самообладания ясность и сила хуже иллюзии, то достигнет такой точки, где все будет в его подчинении. Тогда он узнает, когда и как использовать свою силу. Это и будет означать, что он победил третьего врага и пришел к концу своего странствия в обучении.
И вот тут без всякого предупреждения его настигает последний враг: Старость! Это самый жестокий враг, которого нельзя победить, можно лишь оттянуть свое поражение.
Это пора, когда человек избавился от страхов, от безудержной и ненасытной ясности, пора, когда вся его сила в его распоряжении, но и пора, когда им овладевает неодолимое желание отдохнуть, лечь, забыться. Если он даст ему волю, если он убаюкает себя усталостью, то упустит свою последнюю схватку, и подкравшийся враг сразит его, превратив в старое ничтожное существо. Желание отступить затмит его ясность, перечеркнет всю его силу и все его знание.
Но если человек стряхнет усталость и проживет свою судьбу до конца, тогда его в самом деле можно назвать человеком знания, пусть ненадолго, пусть лишь на тот краткий миг, когда ему удастся отогнать последнего и непобедимого врага. Одного этого мгновения ясности, силы и знания уже достаточно.
*****
Дон Хуан, как учитель (бенефактор), объясняет, что любой путь – лишь один путь из миллиона возможных. Поэтому ты всегда должен помнить, что путь — это только путь; если ты чувствуешь, что он не по тебе, то должен оставить его любой ценой. Чтобы обладать такой ясностью, ты должен вести дисциплинированную жизнь. Только при этом условии ты будешь знать, что любой путь — это всего лишь путь, и ничто не мешает ни тебе самому, ни кому-то другому оставить его, если сделать это велит тебе твое сердце. Но предупреждаю: твое решение должно быть свободно от страха или честолюбия. Смотри на любой путь прямо и без колебаний. Испытай его столько раз, сколько найдешь нужным. Затем задай себе, и только себе самому, один вопрос. Этот вопрос задают лишь очень старые люди. Мой бенефактор задал мне его однажды, когда я был молод, но понять его мне тогда помешала слишком горячая кровь. Теперь я его понимаю. Я задам этот вопрос тебе: имеет ли твой путь сердце? Все пути одинаковы: они ведут в никуда. Они ведут через кусты или в кусты. Я могу сказать, что в своей жизни прошел длинные-длинные пути, но я не нахожусь нигде. Таков смысл вопроса, который задал мой бенефактор. Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут никуда, но у одного есть сердце, а у другого — нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствовать, ты и твой путь нераздельны. Другой путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой — уничтожает тебя.
Интернет-школа Рафаила 2010-